Дорога к истоку

---

Песчаха. Археологическое царство Ядвиги Станкевич

К оглавлению

Прав был один из авторов Памятной книжки – Алаунская возвышенность спускалась здесь уступами к бассейну Зап. Двины, и Волкота прыгает вниз по этим уступам, словно шаловливая девочка по ступенькам крутой лестницы. Первый свой прыжок Волкота совершает на Чёртовой поляне, скатываясь вниз к озеру Волкоте. А второй – при выходе из озера, где она течёт уже в своих берегах и весело журчит по мелкому песчаному дну, усеянному камнями, в сторону деревни Песчахи.

Приходится часто вылезать из байдарок и протаскивать лодки между валунами прямо по самой стремнине, кипящей от упругих струй воды. Камни скользкие, покрытые зелёной слизью. Иногда путь перегораживают упавшие деревья, и тогда мы ищем проход под ними, протаскивая лодки через препятствия. Время от времени Соловей с головой уходит на дно, потом снова показывается на поверхности, и какое-то время его панамка плывёт рядом с байдаркой до следующего переката.

И вдруг, как в сказке, из осоки и кустарника выплывает крутой песчаный косогор с вереницей деревенских изб. Река здесь описывает большую дугу, и бревенчатые домишки весело бегут вдоль берега, сверкая на солнце новеньким шифером и нарядными наличниками. С косогора вниз прямо к деревянным мосткам сбегают к реке юркие, извилистые тропки.

Песок здесь везде – и на дне, и на берегу, и у нас на зубах. Не случайно и сама деревня называется Песчахой.

Прямо перед нами на песчаном косогоре стоит изба, а перед ней флагшток. В прошлом году, когда мы были здесь, флага не было, стоял один шест. Сейчас на нём гордо развивался разноцветный замысловатый штандарт. Сначала мы думали, что это какое-то учреждение вроде поселкового совета. Но, приглянувшись, засомневались: флаг явно смахивал на пиратский. Не хватало только черепа с костями.

Потом нам разъяснили, что это частный дом, купленный дачниками. В них, видимо, ещё жило какое-то романтичное начало, поэтому на деревянном флагштоке весело трепетал на ветру «весёлый Роджер» в знак того, что хозяева дома. А если, как нам потом поведали соседи, хозяев нет, то и флаг спускался с флагштока. Вроде как личный штандарт у адмирала – он на корабле – флаг на мачте, нет адмирала – флаг спущен.

В отличие от Заборовья на оз. Волкоте, где по берегу выстроились хоромы новых русских в несколько этажей, Песчаха – обычная деревня. Здесь всего 11 домов, из них в семи живут дачники, – дома ухоженные, крашеные с новенькими баньками, притулившимися на берегу реки. Среди них как-то нелепо чернеет несколько деревенских развалюх, в которых продолжают жить местные старушки. Деревня красивая, и, несмотря на то, что большинство домов принадлежат дачникам, она остаётся обычной деревней, а не имеет вид дачного посёлка, каких немало построено на Лучанском озере и озере Охват.

Вот здесь в этой живописной Песчахе и произошла ещё одна памятная для нас встреча.

Я люблю эти нечаянные случайные встречи в пути, потому, что они не запланированы, а происходят непреднамеренно и неожиданно. Когда знаешь, куда ты идёшь и чего ждать от встречи, то она превращается в обычный, а иногда и скучный разговор, где заранее всё известно и определено. И ты знаешь, что скажешь сам, и догадываешься, что скажет твой собеседник. А случайная встреча, если она вызывает интерес не только у тебя, может запомниться надолго, затронуть какие-то струны твоей души, о существовании которых ты и не подозревал.

Одна из таких встреч и произошла у нас возле Песчахи на деревянном мостике, переброшенном через бурную в этом месте Волкоту. Здесь всё русло реки завалено камнями. Вода хлещет поверх них, пенится и пытается опрокинуть лодку. Приходится вылезать из байдарок и буквально пропихивать их под низко нависшим мостом.

Этот мост – любимое место развлечения для местной детворы. Едва завидев байдарки, детишки из соседнего дома высыпают на мост и с наслаждением наблюдают, как внизу в воде кувыркаются байдарки и слышатся крики падающих в воду туристов. Ребятишки с интересом смотрят сверху и с нетерпением ждут, когда какой-нибудь из неловких байдарочников поскользнётся на мокром камне. Спектакль, развлечение…

От греха подальше я вылез на мостик, предоставив Сержанту и ребятам сражаться с коварной Волкотой.

Мы уже второй раз плаваем по реке, и каждый раз, когда наша команда мужественно борется с Волкотой под мостом, из соседнего дома выбегают две девочки и мальчик. В тот первый наш приезд девочки были в цветастых сарафанчиках, а сейчас во вполне приличных нарядах. «Выросли. Наверное», - подумал я.

Из соседнего добротного дома вышла молодая симпатичная женщина в цветастом платке и стройный невысокий мужчина.

- Это все ваши?

- Наши, они всегда встречают туристов на этом месте. Для них это развлечение.

Девочек было двое – круглолицая Яна и стройненькая девочка с русыми, как соломка, косичками, перехваченными цветными ленточками. Её звали Алёнка.

Наш Соловей как посмотрел из-под моста на неё, так и обомлел, решившись дара речи. Лодка повернулась боком к течению, и наш юный поэт с ходу полетел в воду.

- Смотри, какой смешной, - рассмеялась Алёнка и захлопала в ладошки.

А Соловей стоял, весь мокрый в воде, и ошалело смотрел на хохочущую девочку, не зная, что сказать. Увидев это, Алёнка перестала смеяться и полезла под мост вызволять байдарку.

На мост они выбрались вместе. Я поглядел на них и почувствовал, что там под мостом что-то случилось, словно какая-то искра проскочила между ними. Алёнка, вся сияя на солнце, стояла, опершись на весло, а Дима смотрел на неё изумлёнными, широко раскрытыми глазами. Девочка была крохотная, хотя и перешла в седьмой класс.

- Чего же ты такая маленькая? – тихо спросил я, чтобы никто не расслышал.

- Я ещё подрасту, - так же тихо ответила она. - Вот увидите.

Яна надела Алёнке на голову невесть откуда появившийся венок из белых ромашек, и весь наш маленький деревянный мостик наполнился густым ароматом свежих цветов. Она была удивительно хороша в своей простоте и естественности, эта девочка из маленькой тверской деревеньки Песчаха.

Мама Алёнки – Алла – учительница музыки в Андреапольской средней школе, а папа Владимир Юринов – военный лётчик из местного гарнизона. Впрочем, бывший лётчик, потому что совсем недавно подал в отставку и оказался на «гражданке» в чине отставного подполковника.

- Наверное, трудно в 45 лет переходить на пенсию? – спрашиваю я.

- Если нет других занятий – трудно, а если есть…

Он происходит из военной семьи, отец тоже был лётчиком. С детства увлёкся авиацией – романтика, тянуло в небо. Окончил Черниговское лётное училище, служил в Германии, Тверской области, на Дальнем Востоке («здесь, - говорит Алла, - и появились на свет наши дети)» своих детей). Летал на истребителях, дослужился до подполковника, военный лётчик I класса. С Аллой познакомились в Гомеле и с тех пор уже много лет вместе: куда он – туда и она.

Конечно, круто менять свою жизнь было непросто. Помогло то, что у бывшего подполковника, кроме авиации, было много других увлечений. Одно из них – фехтование: ещё в молодости он выступал в серьёзных соревнованиях, стал кандидатом в мастера спорта. Поэтому сразу после отставки пришёл в школу, ту самую, в которой работает преподавателем пения Алла. Тут, конечно, без её влияния не обошлось. Глава администрации Андреапольского района Н.Н. Баранник выдал 70 тыс. рублей на фехтовальную секцию («мало, конечно, но для начала и это хорошо»), и теперь бывший лётчик не только школьный учитель физкультуры, но и руководитель спортивной секции.

Спорт – не единственное увлечение бывшего подполковника. Пожалуй, главным является всё-таки поэзия и музыка.

Владимир Юринов – признанный поэт и андреапольский бард.

Когда мы впервые встретились на этом мосту с Аллой, я почти ничего не знал о Юринове. Покопавшись в своей памяти, я вспомнил, что видел стихи одного лётчика в недавно вышедшем сборнике «Поэзия истоков».

- Это он? – спросил тогда я.

- Он, он, - с гордостью отвечала она. – Юринов давно уже пишет стихи, а я перекладываю их на музыку.

И тут я сморозил:

- Небось, о форсажах пишет, о взлётах и посадках?

- Почему же? – в её ответе прозвучала обида. – Стихи хорошие – о любви, верности, домашнем очаге, нашей жизни. У нас в Андреаполе есть такой бард – Ильюшонок, так мы вместе с ним часто выступаем с бардовскими песнями, в том числе и на стихи Юринова. Приходите как-нибудь, послушаете.

А теперь я стою рядом с Юриновым на мосту, и мне стыдно за те свои прошлогодние слова.

Юринов действительно хороший поэт и бард и пишет совсем не о форсажах, самолётах и лётчиках. У него уже есть свои диски, сборники стихов и даже авторское место в интернетовском сайте «Стрижей» - известной нашей авиационной группы, с лётчиками которой связан Юринов. Да и сам он часто выступает на различных конкурсах, концертах, занимая в них призовые места.

Пытается приобщить к этому своих детей. Часто берёт на конкурсы Алёнку.

- Ты тоже пойдёшь по стопам отца? – спрашиваю я.

- Нет, я хочу быть врачом.

- Детским?

- Нет, хирургом, хочу лечить людей. Это так интересно.

В детстве мы все мечтатели и романтики. Но на то оно и существует – детство, чтобы мечтать о будущем.

Это Алёна говорила в наш прошлый приезд, а сейчас уже сама выступает вместе с отцом на концертах и фестивалях. Недавно вернулась, пожалуй, с самого престижного бардовского Грушинского фестиваля, где с песней «Муравьиный марш» вошла вместе с папой в двадцатку лучших исполнителей фестиваля.

Артём ведёт нас к главной природной достопримечательности Песчахи – огромной ветвистой сосне, которой, как он говорит, не меньше 500 лет. Это действительно уникальный памятник природы. Если приглядеться, на её стволе проступают черты какого-то человека – с бородой, усами, глазами и огромным носом. Ну, настоящий леший, а может и впрямь «хозяин Песчахи», запечатлённый в сосновой коре.

Я прошу всех взяться за руки, чтобы обхватить ствол дерева. Наш поэт замешкался, не зная, куда встать.

- Да вот твоё место, - решительно говорит Артём и подталкивает его к Алёнке.

Яна берёт за руку Артёма, Артём – нашего Соловья, а он протягивает руку Алёнке. Но и их рук не хватает, чтобы сомкнуть кольцо.

Семья Юриновых и их деревенское хозяйство – это тоже одна из достопримечательностей Песчахи. Ещё в 1995 г. они купили здесь обычный деревенский дом прямо на берегу реки Волкоты. Он был маленьким и ветхим, как большинство домов в деревне. Но вместе со своим отцом – Владимир превратил его в образцовую фазенду, пристроив ещё один сруб. И всё сами, своими руками. Сами сложили оригинальный камин, у которого по вечерам собирается вся семья, сами поставили маленькую баньку прямо на берегу Волкоты, сами разбили большой огород.

Алла показывает нам этот огород. Я толкаю в бок Диму: «Смотри, какой ухоженный, не как у нас в Жукове».

Огород действительно впечатляет: ухоженный, прополотый, ну хоть прямо посылай на сельскохозяйственную выставку: парники, теплицы, огромные кочаны капусты, аккуратно окученная картошка, ягодные плантации («одной клубники в этом году собрали 160 литров»). Алла перехватывает мой восхищённый взгляд.

- Это всё они, - кивает в сторону детей. – У нас так заведено: до обеда - работа, а после – твоё время. Дима прячет глаза – его силком не затащишь на наш огород.

Время было послеобеденное, и Артём говорит:

- Пошли смотреть наш курган…

На песчаном берегу совсем рядом с деревней возвышается большой бугор с плоской площадкой наверху. Он порос лесом и издали похож на островок, возвышающийся над окрестными полями, лугами и даже над самой деревней, захлёстанной петлёй стремительно несущейся вниз Волкоты.

Но это не курган. Местные жители называют это место городком, а археологи – древним городищем, потому что городок – это место, где живут люди, а городище – место, где раньше был город, давно покинутый жителями. И «город» и «городище» произошли от слова – городить, огораживать. Город, как считает В. Даль, это «селение, обнесённое городьбой (т.е. оградой, забором, тыном. – А.П.), городок», а городище – «остатки развалин города, селения или укрепления».

Впервые это городище обследовала известный ленинградский археолог Ядвига Вацлавовна Станкевич (1909-1959) в начале 1950-х гг. Тогда этот холм ещё не так зарос, как сейчас. Взорам археологов предстали почти отвесные склоны холма, вытянутого с юго-востока на северо-запад. На плоской вершине располагалась прямоугольная площадка довольно больших размеров – пятьдесят метров в длину и двадцать в ширину. Естественный холм был явно «дооборудован» древними жителями: склоны искусно срезаны и превращены в почти отвесные, а юго-восточная сторона укреплена рвом и валом около 10 метров в длину. Волкота огибает городище в каких-нибудь 30-40 метрах от подножия.

Когда археологи вскрыли верхнюю площадку городища, то обнаружили культурный слой на глубине 0,6-1,1 м, в котором были найдены обломки лепных горшков, остатки бронзовой пластины, покрытой грубой насечкой, другие предметы, оставленные древними жителями, жившими здесь в I-II тыс. н. э.

Так и представляешь себе, как с этого холма по тропинке сбегали к реке древние рыбаки, ловившие рыбу в Волкоте, шли с глиняными кувшинами за водой женщины. А их детишки плескались в чистой и стремительной речной воде. Жителей тогда в этом древнем городке было, наверное, намного больше, чем в нынешней Песчахе.

Люди рождались, жили и умирали. Хоронили их в курганах, расположенных в полутора километрах от городища.

В своём отчёте о работе экспедиции в Верхнем Подвинье Ядвига Вацлавовна писала: «К числу более мощных укреплённых городков следует отнести прежде всего городище у д. Песчаха, на левобережье р. Волкоты… Это городище … возникло на месте более древнего поселения первых веков н.э. с сетчатой и штрихованной керамикой». Я.В. Станкевич определила и время существования городища – ХI – нач. ХII вв. и отнесла его к памятникам раннефеодальной эпохи.

Ядвига Вацлавовна Станкевич с начала 1950-х годов возглавляла археологическую экспедицию института археологии Академии Наук и много сделала для изучения археологических памятников Верхнего Подвинья. Она была крупным специалистом в области раннего средневековья и предшествующих ему столетий, когда в среде славянских, балтийских и финно-угорских племён, населяющих эти места, распадался племенной строй, начала складываться русская народность и формироваться древне-русское государство.

В Верхнем Подвинье и раньше проводились археологические раскопки, но они были единичными и весьма локальными. Экспедиция Станкевич впервые охватила огромную территорию верховьев р. Зап. Двина, её притока Волкоты, озёр Бросно, Отолово, Бойно, Охват. Археологи открыли и исследовали по берегам рек и озёр несколько сотен городищ, селищ, курганов и могильников, начиная от неолита и заканчивая ранним славянским средневековьем. Поражаешься, как за несколько лет Ядвига Вацлавовна сумела открыть и обследовать столько памятников. Среди них 14 городищ и одно селище второй половины I тыс. до н э.; 25 городищ, 3 селища, 1 курганный могильник первых веков I тыс. н.э.; 40 городищ, 25 поселений, несколько десятков могильников середины I тыс. н.э., 100 курганов и могильников, 18 поселений и 18 городищ конца I- нач. II тыс. н.э.

И всё это – на небольшом «кусочке» андреапольской земли – в верховьях Зап. Двины, густо заселённом различными племенами, начиная с нового каменного века. И за какой-то десяток лет, отпущенных ей судьбой на всю её короткую жизнь.

В кратких сообщениях института археологи АН СССР за 1962 г. я нашёл небольшую статью, посвящённую памяти Ядвиги Вацлавовны. Там же помещён и её портрет. Фотография старая и не очень хорошего качества, возможно взятая из личного дела: строгая тёмная кофточка, белая блузка, и гладко зачёсанные чёрные волосы с пробором. И – никаких украшений.

Не всякая фотография способна рассказать нам о характере её владельца, особенно если она сделана для какого-либо документа – паспорта или удостоверения. На них мы, как правило, выглядим строго и непроницаемо. Но на этом фото – отражается и характер, и внутренний мир увлеченного своей работой археолога, и даже время, в которое жила и работала Я.В. Станкевич.

А время было военное и послевоенное, когда вся страна ещё жила по карточкам и когда государству было не до археологических раскопок.

Ядвига Вацлавовна родилась 3 октября 1909 г., получила высшее образование. В 1934 г. стала сотрудником ленинградского отделения института археологии АН СССР, работала в группе славяно-русской археологии. Участвовала в предвоенных раскопках Михайловского могильника IХ-Х в.в. неподалёку от Ярославля. Но война нарушила все планы, археологические работы возобновились только после её окончания. Я.Станкевич принимает участие в исследовании городища Старая Ладога, руководит раскопками Шестовицкого могильника под Черниговым. В 1946 г. защищает кандидатскую диссертацию.

Но её звёздное десятилетие настанет только через несколько лет, когда с начала 1950-х гг. она вплотную займётся изучением археологических памятников бассейна верхнего течения Зап. Двины. Она становится начальником экспедиции, основная база которой находилась в г. Торопец. Тогда ей было чуть больше 40 лет. Мне кажется, что фотография из научного журнала относится как раз к этому периоду.

На снимке она и в 40 лет хороша – большие умные глаза, подбородок, выдающий характер, и красивые тонкие губы, застывшие в полуулыбке. Так и кажется – вот сейчас улыбнётся Ядвига Вацлавовна, и перед нами предстанет не просто учёный-археолог, а обаятельная, красивая и умная женщина, у которой, кроме археологии, наверное, были и другие, земные увлечения. Она проста и в своей причёске и в своей совсем не модной по нашим временам кофточке, и весь её облик застыл где-то там – в послевоенных 40-х и 50-х годах.

И всё же портрет её чем-то необычен: может, глазами, может загадочной улыбкой, а скорее даже не внешним обликом, а тем, что за ним скрывается и угадывается – сильным характером, убеждённостью, любовью к своему делу, которое стало для неё и страстью, и убеждением, и потребностью, и жизнью. Ядвига Вацлавовна, судя по времени, когда фотограф запечатлел её на фотографии, ещё не сделала своих главных открытий в верховьях З. Двины. Но кто усомнится, глядя на её решительный вид, что она их обязательно сделает?

Работы Я.В. Станкевич в бассейне верховьев З. Двины выдвинули её в число ведущих археологов страны. Но свой капитальный труд – «К истории населения Верхнего Подвинья в I и начале II тысячелетий н.э.», вышедшему в свет в 1960 г., автору уже не суждено было увидеть. Она скончалась скоропостижно 19 мая 1959 г., собираясь в новую экспедицию в верховья Зап. Двины.

*      *      *

Большая творческая дружба связывала Я.В. Станкевич с известным андреапольским краеведом, учителем истории одной из андреапольских школ Э.Э. Шимкевичем – основателем сначала школьного, а потом и Андреапольского краеведческого музея. Я писал о нём в своей книге «Загадка Янтарной реки», знал его лично и пользовался его советами и рекомендациями во время нашей экспедиции на исток Зап. Двины. Его школьный краеведческий отряд принимал участие в работах экспедиции Станкевич и по её заданию занимался выявлением археологических памятников в верховьях Зап. Двины. Между ними возникла переписка, и, наверное, не одно письмо Эдуарда Эдуардовича до сих пор покоится в личных архивах Я.В. Станкевич. Письмами они обменивались вплоть до скоропостижной кончины Ядвиги Вацлавовны.

До меня дошло только одно её письмо Эдуарду Эдуардовичу, переданное мне директором андреапольского музея В. Линкевичем. Оно датировано 21 июля 1951 г., т.е. временем её активных работ по археологическогму изучению верховьев р. Волкоты и Зап. Двины. Интересно, что тогда Ядвига Вацлавовна, исследуя памятники старины, совершила поездку на лодке по р. Волкоте примерно по такому же маршруту, что и мы.

«Проделанный нами маршрут по Волкоте, - пишет она, - был достаточно трудным ввиду невозможности пройти лодкой по реке, но он сторицей окупил себя. Здесь оказались густо расположенными древние славянские памятники. Особый интерес представляют: городище у д. Андроново - одновременное Подгаю (раскопки возле этой деревни Станкевич проводила ранее. – А.П.) – VI-VII вв. и могильник и городище у д. Песчаха IX-XII вв.

То, что Вы просите меня написать кратко об итогах разведки, я обязательно напишу после того, как закончу разведку по Ленинскому (нынешнему Андреапольскому. – А.П.) району. Вернее всего, что пришлю Вам письмо по возвращении в Торопец.

Что касается задания по Вашей группе школьников, я думаю, было бы целесообразно привлечь Вас к нему, когда мы развернём раскопки на Подгае под Торжком – в августе месяце.

Ещё у меня большая просьба – если Вам представится случай, проверить данные и обследовать следующие памятники:

1. Деревня Дмитрово на р. Нетесьме – сведения о городище.

2. Проверить ряд пунктов на Бросненском озере (можно доехать на машине до д. Жуково или села Заборовье:.

а) Городок на зап. берегу озера в северном его конце у д. Кордеево или д. Пучково (не сохр. – А.П.).

б) Неолитическая стоянка на берегу озера севернее д. Выползово.

Оба эти пункта Вам может указать и провести старик из д. Бенёк - Семён Владимирович Владимиров…

3. Поселение – место «провалившейся церкви» - чёрная земля, кости на возвышенности берега озера Бойно у д. Подберезье…

Во всех этих пунктах желательно собрать материал и из зачистки обрезов сделать хотя бы примитивный план (глазомерно), проставив размеры.

Дело в том, что в силу ряда неблагоприятных обстоятельств мы не смогли достаточно тщательно обследовать все пункты на озере Бросно. Если бы Вы смогли это проделать с ребятами, было бы весьма ценно…».

Вот такое, наверняка не первое и не единственное письмо школьному краеведу Э.Э. Шимкевичу, уже тогда работавшему в тесном контакте и по заданию специалистов-археологов.

Потом исследования Я.В. Станкевич поддержат многие археологи – и А.Д. Максимов, и А.В. Мирецкий, и И.Г. Портнягин, и В.М. Воробьёв. Но первым всегда приходится труднее прокладывать новые, неизвестные пути.

Как-то в разговоре со мной Валерий Линкевич как бы вскользь обронил: «Сейчас время другое, время Шимкевича уже прошло». «В краеведческой работе, использовании данных науки или оформлении музеев?» - спросил я. Он не ответил, неопределённо кивнув головой.

Я всё понимаю – и время уже не то, и музей краеведческий не идёт ни в какое сравнение со школьным музеем провинциального учителя истории Э.Э Шимкевича. Да и археология ушла вперёд. И всё-таки что-то заставляет меня не согласиться с тем, что ушло время Эдуарда Эдуардовича Шимкевича, кончилась эпоха замечательного пеновского краеведа Ивана Ивановича Смирнова и талантливого археолога Ядвиги Вацлавовны Станкевич, хотя уже после неё в Верхнем Подвинье были сделаны новые археологические открытия.

Конечно, время неумолимо, оно течёт у нас на глазах, как песчинки в песочных часах. Но время краеведа и учёного – это не только отрезок времени, в течение которого он работал, и не количество лет, отпущенных ему судьбой. Время краеведа – это его работа, его находки, его исследования, это его вклад в изучение края, а то и в серьёзную науку. Его значение определяется самой его личностью, степенью воздействия на окружающих, его наследием, которое он оставил после себя. И чем богаче эта личность духовно, чем больший вклад этот исследователь внёс в изучение края, чем большее влияние оказал на формирование той среды, где жил и работал, чем богаче оставленное им наследие – тем дольше будет длиться и его время.

Мне вообще представляется история науки, искусства, географических открытий и краеведения тоже – как цепочка вершин на длинной горной гряде. Какая из них выше и внушительнее зависит от масштаба личности и вклада в науку или искусство, но то, что каждая из них особенная, а иногда и недостижимая,– это не подлежит сомнению.

Прошло ли время наших замечательных краеведов и закончилась ли их эпоха? А может быть, оно – это «время» вовсе и не позади, а впереди нас, и до заветных вершин нам надо ещё карабкаться, чтобы оказаться на уровне наших предшественников.

Нет, не кончилось время ни Я.В. Станкевич, ни И.И. Смирнова, ни Э.Э Шимкевича, хотя их давно уже нет среди нас. И длиться оно будет до тех пор, пока мы будем помнить, что они сделали и какое наследство оставили нам, их ученикам и последователям.

Очень правильно поступили в Андреаполе, когда увековечили память своего земляка, присвоив Андреапольскому районному краеведческому музею имя его основателя – бывшего учителя истории первой городской школы Эдуарда Эдуардовича Шимкевича.

*      *      *

С семейством Юриновых мы прощаемся на этом же мосту. Дима стоит рядом с Алёнкой и молчит.

Я смотрю на бывшего лётчика-истребителя и на его смуглую черноволосую жену и думаю: «Хорошие же тылы у подполковника Юринова и, наверное, хорошая и дружная семья. И как много он успел сделать за свои 45 лет: и дом построить, и детей заиметь и уж, наверное, не одно дерево посадить на своём приусадебном участке. Только в таких вот семьях и вырастают крепкие и здоровые дети, не то что в городах: один ребёнок – и хорошо.

Русская деревня всегда была основным людским и кадровым резервом страны. Сколько славных людей России родились и выросли в маленьких городках и таких вот деревеньках на берегах рек и озёр, как Песчаха. Россия всегда была сильна провинцией, откуда она, как из неиссякаемого родника, черпала таланты, людей трудолюбивых с высокими нравственными качествами, которыми всегда отличалась российская деревня. Провинциальная глубинка рождала людей инициативных, предприимчивых, крепких духом и глубокой внутренней культуры с её культом семьи, брака и нравственных ценностей. И как жаль, что всё меньше и меньше не только в городе, но и на селе становится вот таких островков семейного благополучия и нравственного здоровья. И как важно, что сельская элита, деревенская интеллигенция всё ещё находят в себе силы сохранять всё то хорошее и доброе, что ещё остаётся в нашей жизни. А это значит – что не всё у нас потеряно, что у нас есть надежда на будущее.

- Хорошие у вас дети, - не удержался я. – Может, вот такие, как они и их сверстники, и есть надежда будущей России.

- Слишком их мало, - грустно улыбнулся Юринов.

Облокотившись на весло от байдарки, Алёнка жмёт Димину руку и весело машет вслед. Мы фотографируемся на память и обещаем прислать фото из Москвы. Расставаться не хочется…

Хрупкая маленькая девочка бежала по берегу вслед за нашими лодками и кричала:

- Приезжайте на следующий год. Вот увидите – я ещё подрасту…

Дима был угрюм, и я видел, как у него на глазах навернулись слёзы. Впрочем, может это была вовсе и не слеза, а всего лишь капля воды с поднятого вверх весла …

Вернувшись из похода мы нашли с Димой сборник стихов андреапольских поэтов «Поэзия истоков». В нём были и стихи Владимира Юринова, тогда ещё действующего подполковника, лётчика-истребителя. На фотографии он изображён в лётной форме на фоне своего самолёта.

В его стихах действительно не упоминается ни о форсажах, взлётах и посадках, ни о воздушных боях и вообще о лётных делах. Обычные стихи – о любви, природе, родном крае, о доме.

Вычитаются встречи,
не случаются мысли,
обозначились резче
последние листья,
обагрилась рябина,
град шарашит по грядкам.
Но покуда в камине
есть огонь – всё в порядке.

Такой и осталась в нашей памяти Песчаха – быстрая река, заваленная камнями, мостик, перекинутый через речку, добротный дом Юриновых на берегу и маленькая девочка Алёнка с русыми косичками, трогательно обещавшая нам: «Приезжайте, я ещё подрасту».

Эта, казалось бы мимолётная встреча на мосту, вызвала столько эмоций в поэтической душе нашего юного поэта, что теперь всё свободное время он проводил за своим дневником. Уйдёт в лес, сядет на пенёк и пишет, пишет…

Свои поэтические шедевры наш тверской Соловей прятал от нас, и мне стоило большого труда, чтобы из обширного цикла «песчахских» стихов уговорить его опубликовать хотя бы одно стихотворение.

< Предыдущая глава   К оглавлению   Следующая глава >